Стоматолог

Как бы не был гноен мой муж, я всё же его люблю. Раньше я его не понимала, даже боялась и поэтому делала всё, что он мне приказывал, и терпела всё, что этот урод со мной делал. Но в один пасмурный день я прозрела.

 

Мой муж имел привычку сидеть в туалете с открытой дверью. Когда он срал, унитаз превращался в жерло вулкана, а его жопа – в сопло реактивного самолёта. Под его напором содержимое унитаза буквально кипело и пыталось вырваться наружу, угрожая жителям нижних этажей мучительной вонючей смертью. Зелёное облако испарений расползалось по квартире. Отбиться от него и не задохнуться можно было только на кухне, непрерывно жаря лук.

 

В один из таких дней я как дура проходила мимо и, превознемогая пощипывание глаз и кашель, заглянула внутрь. Бог заднего огня и повелитель сточных вод привычно восседал на своём троне. Когда лава выходила из его сфинктера, гонимая волнообразными сокращениями кишечника, он испытывал кайф от анальной стимуляции. Это его возбудило так сильно, что его член, словно мост через ров с крокодилами, откинулся под ободок унитаза. Соприкосновение головки с холодным фаянсом раззадорило моего срущего мужа не на шутку. Всё ещё высерая себе удовольствие, он взялся рукой за член и начал водить им под ободком, как ватной палочкой в рекламе Domestos. В узком тесном туалете он, как паук, растопырил ноги, упёрся свободной рукой в стену и дрожал от удовольствия. На губах пузырилась слюна, глаза закатывались, голова вздрагивала в припадке. Скрип головки о фаянс продолжался до тех пор, пока трущиеся детали не смазала густая белая сперма. Когда она кончилась, он черпнул головкой жижу из-под себя и продолжил трение, что также доставило ему море удовольствия. Но никакие толчковые утехи не шли в сравнение с делом всей его жизни и целью, которую он себе поставил.

 

Мой муж стоматолог. В нашем ПГТ он лучший. Более профессионального зубного врача, говорят, нет во всей области. Он трепетно относится к своему делу, заботится о пациентах, старается сделать уродинам красивые зубы, чтобы у наших местных уёбищ хотя бы зубы были нормальные, раз уж природа ничем их не наградила, а радиоактивное облако с соседней АЭС оставила совсем без шансов.

 

Мой муж красив и хорошо сложен, как кентавр. Он всегда был популярен среди местных поселковых кобыл. Старшеклассницы хвастаются друг перед другом, кто больше раз был у него на приёме, называя их «свиданиями». Его кривые записи в медкарте, смахивающие на энцифалограмму, девочки перерисовывают в свои школьные дневники через копирку, украшая их сердечками, покемонами и радужными коняшками. Студентки из педучилища прогуливают пары в коридорах поликлиники, не спят ночами, проваливают экзамены и всё же караулят своего кумира - ждут, когда он выйдет из кабинета и пройдёт мимо них. Замужные женщины нарочно портят себе зубы вилками и втайне от своих супругов записываются на приём к адски красивому доктору, чтобы прямо смотреть в его глаза, когда он склоняется над их открытыми напомаженными ротиками. А бабульки просто ссутся в панталоны, сидя в стоматологическом кресле, когда он примеряет им зубные протезы! Любая баба в нашем ПГТ в возрасте от 14 до 114 лет готова дать ему по первой просьбе, но его не интересуют ни аппетитные выпускницы нашей средней по интеллекту школы, ни престарелые училки, строившие эту школу после войны. Он был верен, но не мне, а своей идее.

 

Его кредо – стерильность. Он по жизни был чистюлей: дверные ручки протирал ваточкой со спиртом, каждый день менял нижнее бельё, а перед тем, как просто поставить пациенту пломбу, мыл резиновые перчатки изнутри. Больше всего в своей профессии он преуспел в исправлении неправильного прикуса и в протезировании. То была его страсть. Коллеги удивлялись, как ему удавалось на первом же пациенте, без подготовки, с успехом применять новейшие технологии, о которых они, приматы, только вчера читали в журнале «Вестник стоматологии». Страшную правду знала и испытала на себя я.

 

Многие годы муж ставил свои безумные зубодробительные опыты на мне. Он набрасывался на меня в ванной или на кухне, вкатывал мне снотворное, а потом я просыпалась в кресле, пристёгнутая намертво старыми кожаными ремнями. В комнате, что должна была стать гардеробом, он оборудовал себе кабинет, как на работе. Мою голову он фиксировал чуть набок, открывал рот и вставлял расширитель, язык привязывал к гире и вздёргивал вверх, чтоб не мешал. За все эти годы я перенесла несколько кардинальных реконструкций челюсти и исправлений прикуса, зубы меняли форму, цвет, материал. Каждый раз он искал их идеальное положение и форму, но не для моего удобства, а для своего – он мечтал достичь идеального оргазма от орального секса. Когда он извивался как ковбой на родео и насиловал мой рот, он пытался добиться наилучшей стимуляции своего члена, но каждый раз ему что-то не нравилось, и он вновь брался затачивать мои зубы под нужным углом.

 

Эти поиски продолжались несколько лет вплоть до того рокового дня. Я была дома, смотрела «Кармелитту» по «России-1», гладила его трусы. Он пришёл с работы злой. Двадцать минут он ожесточённо мыл руки антибактериальным мылом и тёр их щёткой, пока чуть не содрал эпидермис. Я подала на стол. Пожрав, он без боя занял высоту – сел срать. Вслед за канонадой послышался отборный мат – что-то из жопы пошло не так. Я сделала телевизор погромче. После очередного залпа в комнате осыпалась штукатурка. В дверь без стука вполз зелёный туман и без спроса расстелился по полу. Я сразу хапанула пачку мятных конфет и запила их водой, чтобы хоть как-то перебить эту вонь. Ничего не помогало. Стало трудно дышать. Я боялась умереть от асфиксии, не причастившись и не исповедовавшись, но о боге я подумать не успела – мои мысли перебил удачный пуск «Булавы», осуществлённый не российским военным командованием с атомной подлодки, а моим мужем из двухкомнатной хрущёвки. Я уже не видела телевизора, свет от люстры с трудом пробивался сквозь густой вонючий пар, валившийся клубами из сортира. Если бы природный газ моего мужа можно было бы гнать по трубам в Европу, мы б разбогатели и купили футбольный клуб.

 

Уже теряя сознание я почувствовала, как властная стерильная рука тащит меня за верхнее нёбо в соседнюю комнату чтобы, как водится, посадить в зубодробительное кресло, модернизированное под оральные утехи его хозяина. Меня разбудил муж – склонившись надо мной с инструментами, он чихнул мне прямо в открытый рот. Будь здоров, дорогой! Он затеял тотальную реконструкцию, он был одержим новой бредовой идеей. Краем глаза я заметила у него на столе какие-то чертежи, он постоянно что-то бормотал и облизывал пересохшие губы, предвкушая плоды своего психически ненормального труда. В работе над своим шедевром маэстро провёл все выходные, не сомкнув глаз и не дав мне сомкнуть челюсти. Питалась я в те дни исключительно подкожным жиром, который он выкачивал из моего живота и бёдер при помощи липасакции, и через воронку вливал его мне в рот. Омномном, было вкусно.

 

В последний день он откинул инструменты и воскликнул:

- Генитально!

И ушёл срать. Я слышала, как какульки, падая, шлёпались в воду, орошая брызгами и нечистотами его голый зад, яйца и свисающую пипиську. Одна капелька попала на его уздечку, повиснув словно утренняя роса на траве. Его уздечка от природы была чувствительна к прикосновениям как усики майского жука к флюидам самки. Мой мустанг моментально возбудился, невольно прикоснувшись головкой к ободку. Я поняла это, когда услышала вой самца гориллы, донёсшийся до меня сквозь закрытую дверь. Скрип от трения его полированной головки о грязный ободок «белого друга» был сравним со скрежетом вилки по тарелке. Меня корёжило целый час, пока он не кончил. Я думала, на этом всё, но оказалось, что натирание фаянса было только прелюдией. Он не забыл о плодах своей многодневной работы и решил их испробовать. Вышибив с ноги железную дверь, он со спущенными штанами как слез с горшка, так и взобрался на меня. Я приняла в свой рот его немытый член с налипшим содержимым унитаза. Он тыкал меня своей палкой словно мякоть тухлого манго. Этот день должен был стать триумфом его профессионализма, но не стал. Через пару минут, подёргавшись ещё немного, муж сник. Я увидела его печальные глаза, и мне стало его жаль. У меня у самой навернулись слёзы и встал комок в горле, который я сначала по привычке приняла за его член. Впервые я почувствовала тоже, что и он. На минуту мы стали духовно ближе друг другу. Если бы мои руки не были пристёгнуты к подлокотникам, я бы обняла его за шею и положила свою голову ему на грудь, погладила бы по лицу и постаралась успокоить.

 

Впрочем, взаимное и непривычное для нас обоих чувство быстро улетучилось, и на его лице показалась ярость. Масштабный проект всей его сознательной жизни оказался неудачным экспериментом. Он не стал громить всё вокруг себя, так как был аккуратен и чистолюбив – он обратил свой пыл против меня. Крепко сжимая в руках плоскогубцы, он встал надо мной как Колосс Родосский, и с остервенением стал вырывать мне зубы. Я кричала как могла, но глотку залила кровь. Вначале я лишилась передних зубов, потом он перешёл на жевательные. Он неистовствовал. Каждый выдернутый зуб он швырял на пол и кричал:

- Сука! Сука!

Когда он расшатывал зуб, внутри головы я слышала хруст, с которым корни и имплатны отрывались от дёсен, кровеносных сосудов и нервных окончаний. Мой рот горел, я дважды теряла сознание. Кровь, переполняя желудок, с блёвом изрыгалась наружу, заливая грудь и живот. Меня рвало прямо на его немытые после туалета руки, когда они цепляли следующий зуб. Он чертыхался, но не останавливался. Я слышала, как падали на пол мои зубы, настоящие и искусственные, и про себя считала, сколько же мне осталось мучиться. Цифра 32 стала для меня желанной, священной.

 

Наконец, зубы кончились. Обессиленный и слегка успокоившийся, мой главврач откинулся назад, чтобы перевести дух. Крушение замыслов больно ударило по нему. Я не чувствовала ног, не чувствовала рук, я чувствовала только как пульсирует кровь в дырках из-под зубов и стекает по щеке тёплой струйкой. Ещё не успели высохнуть слёзы на моих глазах, как я заметила, что в его взгляде что-то изменилось. Брови поднялись, лицо разгладилось. Он многозначительно поднял указательный палец вверх, пёрнул и воскликнул:

- Генитально!

Ну вот опять… Что этот садист сделает со мной в этот раз? Забьёт зубы молотком обратно на место?

- Как же я сразу не догадался, - дёргая себя за ремень на брюках сказал он. – Это же так просто. Вот оно решение!

По сокращениям его мимических мышц я поняла, что новая мысль в десятки раз гениальнее предыдущей. Жди беды. Нового наплыва больного вдохновения я, признаться, никак не ожидала. В следующий момент этот кариозный монстр очутился надо мной, стоя ногами на подлокотниках. Я смотрела на него снизу вверх и глазами умоляла не делать этого, но он уже вошёл в раж и выходить оттуда ни под какими предлогами не хотел. Этот псих понял мой взгляд с точностью до наоборот – ему привиделось, что я зову его к себе. Это распалило его не на шутку! Он сунул руку в расстёгнутую ширинку, и оттуда вновь показалась гигантская «ватная палочка». Он занёс её как палач топор, и я невольно почувствовала себя невинно осуждённой жертвой невменяемого правосудия. Его жезл с выступающими венами пышел желанием, а его обладатель – похотью неясного генеза.

 

Он наотмашь вогнал мне елду в глотку, я аж поперхнулась. Мой рот всё ещё был полон крови и кусочками дёсен, и, наверное, он ощущал, будто суёт в дупло, набитое ягодами из компота – настолько у меня во рту всё хлюпало и чвакало. Ему понравилось. Я потеряла счёт времени, а этот извращенец всё трахал меня и трахал. Тот гений, что открылся ему, заключался в том, что выстраивание зубов по форме члена не может привести к идеальному оральному оргазму, как он мечтал: для достижения наивысшего удовольствия нужно было всего лишь исключить трение члена о зубы.

 

Никогда в жизни он не испытывал такого кайфа, даже когда срал в Президент-отеле. Он ожесточённо пихал свой прибор мне в глотку и подвывал от удовольствия. Мои дёсны всё ещё кровоточили. Раны были открыты и сверхчувствительны, именно это позволило мне наиболее полно почувствовать каждую пупырышку на его члене. Испытывая боль, я получала несказанное удовольствие. В этот момент я по самые гланды прониклась его идеей. С усилением боли во рту усиливалась и моя любовь к мужу. Ночь сменяла день, а мой конь никак не мог остановиться. Я яростно насасывала ему. По моему подбородку непрерывно стекала слюна, она облила все его брюки и намочила носки. Я вылила на него столько слюны, что у меня наступило обезвоживание, и я сморщилась, как изюм. Приближался финал, к которому мой муж стремился многие годы. Я почувствовала, как напрягся его член, словно окаменел. Послышались характерные стоны предвкушения вселенского оргазма.

 

Да-а-а!!!

 

Из недр, где хранился его белковый коктейль, со скоростью «Сапсана» вырвалась густая липкая струя. По вкусу я поняла, что это семя он копил всю жизнь и приберёг для особого случая. Бурный поток спермы моментально заполнил всё пространство, я чуть было не захлебнулась. Под высоким давлением сперма фонтаном брызнула из моего носа прямо ему на живот. Я всё глотала её и глотала, а она всё не заканчивалась. Мой жеребец победоносно взревел и из последних сил вогнал мне свой шланг так глубоко, что достал до бронхов. Кормёжка белком прекратилась.

 

Это заглатывание было самым лучшим и сытным в моей жизни.